Игорь Шевелев

Умер Дмитрий Александрович Пригов (5 ноября 1940 – 15 июля 2007). Художник, поэт, акционист, теоретик современного авангардного искусства – личность замечательная, многогранная. Вот уж кого невозможно представить мертвым. Казалось, он был везде, всегда, и длиться это должно было, пока у нас сил хватит. Человек без возраста, Пригов рассчитал себя на дальнюю перспективу. Трудно вообразить человека, полного такой энергией, как он, заряженного на постоянный творческий труд, на резкое движение, художественный жест, раздвигающие привычные границы эстетики. Кто из поэтов может похвастаться, что его стих узнается сразу, как принадлежащий именно ему. Пригов – узнается. То же было с его графикой, инсталляциями, с его высказываниями по поводу современного искусства, за которыми были глубоко продуманные концепции. Любая деятельность художника являла, по его мысли, самого художника – Дмитрия Александровича Пригова, который был и субъектом, и предметом искусства. Себя, свою личность он воспринимал, прежде всего, как орудие художника и одновременно - произведение искусства. Таким он и останется: застывшим сгустком творческой энергии. Жизнь коротка, искусство – вечно.

Фрагменты интервью с Дмитрием Александровичем Приговым (февраль 2004 года).

- Сейчас принято говорить не столько о творчестве, сколько о проектах, вы согласны с этим?

- Дело в том, что я, действительно, работаю проектами. Проект – это когда текст имеет меньше значения, чем линия направления деятельности. Все, что делает художник, составляет его стратегию или миф. Мой проект такой – «жизнь Дмитрия Александровича Пригова».

- Пригов – как миф и как проект?

- Проект – это то, что он делает. Миф – это как он существует в культуре. Так сложилось по ходу моей жизни, что я занимаюсь несколькими видами и жанрами искусства. В литературе я пишу стихи, пишу романы, пишу пьесы, пишу так называемые тексты. В изобразительном искусстве я занимаюсь суперграфикой. Это то, что основано на жесткой памяти академического образования. Я рисую каждый день без всяких отпусков и больничных – с десяти вечера до пяти утра. Огромный корпус рисунков, которые я выставляю – отсюда. Я занимаюсь инсталляциями – это дело более импульсивное. Инсталляции бывают на больших выставках, они зависят от конкретного пространства. Я рисую огромное количество фантомных инсталляций, - модели, которые надо модифицировать под реальное пространство. В меньшей мере занимаюсь объектами, - например, банками всякими.

- Банками, где деньги хранят или где огурцы?

- Банки металлические, жестяные, разного размера. В основном, банки из-под сгущенного молока, такой модульный размер. Занимаюсь фотографиями. В проекте «Пригов family» я с моим сыном и его женой, - она видеохудожник, - делаем фото, делаем видео, делаем театрализованные перформансы. С джазовыми и с классическими музыкантами я занимаюсь sound-перформансами. Самый древний мой соучастник в этом Владимир Тарасов. Много выступал с Сергеем Курехиным. Выступал с трио Волкова, с Летовым, с ансамблем Татьяны Гринденко, с Марком Пекарским и его ансамблем, с пианистом Любимовым, с Иваном Соколовым, с флейтисткой Натальей Пшеничниковой. Эти разного рода деятельности и составляют мой проект, если не считать, конечно, лекций по университетам, в основном, западным.

- Лекции студентам?

- Лекции на отделениях славистики, перформансы с музыкантами в клубах и лекции на факультетах или отделениях визуального искусства. Встречи в поэтических клубах и литературных домах. Как правило, это серии выступлений, продолжающиеся около месяца.

- Все это многообразие деятельности встроено в поле современного искусства?

- Все эти виды деятельности и создают вместе комплекс «Дмитрий Александрович Пригов». Современное искусство, в отличие от мнения большинства людей, это не работа с какими-то современными техниками, с медиа. Современное искусство это преобладание художнического поведения. Художник вообще отделен от текста. Он делает то одно, то другое, то пятое, то десятое. И все эти виды его деятельности указывают на центр, откуда это исходит. Сам художник важнее всех тех языков, которыми он пользуется. Они быстро становятся художественным промыслом, которым может промышлять, кто угодно. Художник движется дальше, это заряд чистой художественной энергии. В современном искусстве он более визуален, чем вербален, он не может быть выражен словами. Это искусство, которое – являет художника. Придя на выставку, вы должны смотреть не на картины, а на то, что делает художник. Возможно, его картины – это подделки. Возможно, это часть перформанса, в котором он их сожжет. Возможно, это вообще периферия основного действия, которое передается посредством телевизионной трансляции. Разгадка – в поведении художника, в том, чем он назначил быть этим картинам. Может, это всего лишь часть проекта длиной в жизнь.

- Как у вас?

- Да, проект «Дмитрий Александрович Пригов» - поведенческий. Он отделен от всех родов моей деятельности. Например, рисунок относится к традиционному искусству, авторы contemporary art, работающие проектами и инсталляциями, каждый день не рисуют как проклятые. Для меня же это нудное рисование – проект традиционного художника в рамках моего большого подвижного проекта. Поскольку в другой деятельности я тоже занимаюсь инсталляциями и проектами, как художники contemporary art.

- Для одних вы безумны в одном, для других – в другом?

- Да, люди, любящие традиционное искусство, принимают мою графику, но, когда я ору или вою в sound-перформансе, воспринимают это как идиотизм. А люди авангардные и радикальные пожимают плечами, когда смотрят мои рисунки: зачем это делать? Но мой профессионализм в поле contemporary art это четкое понимание, с кем ты в данный момент соотносишься и работаешь, определение границ и взаимоотношений. Осмысленное стояние на своем месте и есть профессиональное достоинство художника.

- Сейчас начало февраля 2004 года. Вечером вы выступаете в клубе «Дом» с Владимиром Мартыновым и Татьяной Гринденко. Потом уезжаете читать лекции в Америку...

- Да, по начало марта – сначала на западном побережье: Портленд и Сиеттл, потом Бостон, Чикаго, Вашингтон и три выступления в Нью-Йорке. Потом три выставки в Германии, выставка в Лондоне. Потом должен выйти на немецком языке роман «Живите в Москве», к сентябрю будет его презентация в Вене. Сейчас переводят роман «Моя Япония». Потом я заканчиваю еще один роман и определяюсь с его публикацией здесь, в России, потом еще книга стихов. Все каким-то валом валит. До конца июня забито, а отдельными мероприятиями и до весны будущего года.

- Интересно жить в таком ритме? Вы ведь существовали и в иной ситуации.

- Трудно сказать. Когда я жил при советской власти, мне дико было представить, что можно так жить. Для меня отъезд летом из Москвы был мукой и трагедией. А сейчас я каждые две недели уже в другом месте. Начиная с 1990 года, я перемещаюсь без перерыва. Тут невольно возникает другая рутина, - выставки, лекции, перформансы, чтения, презентации книг. Впадаешь в нее, и в ней живешь. А раньше, словно другой человек жил. Если все изменится, - опять буду спокойно жить.

- Проект «Дмитрий Александрович Пригов» более известен по ту или эту сторону границы?

- В своей полноте – здесь. На Западе литературная и поэтическая деятельность не имеет такого приложения, как в России. Это связано еще и с переводом. А в качестве художника я как раз более известен на Западе.

Игорь Шевелев

Лязг и скрежет запрета

Представлена опись того, что нельзя читать, смотреть и слушать

Опубликован первый в новейшей истории России индекс запрещенных книг. Опубликован в государственной газете и должен быть принят к исполнению запрета всеми соответствующими органами и структурами. Федеральная регистрационная служба пообещала дважды в год возвращаться к списку, обновляя и дополняя его. По идее, журналистам довольно донести эту информацию до граждан и успокоиться, выразив посильную радость.

Однако попробуем рассмотреть, что бы это все значило.

Разговоры о чем-то подобном шли еще с начала прошлого года, особенно была оживлена Общественная палата. Тогда, если не ошибаюсь, речь шла о произведениях «классиков фашизма» - Гитлера, Розенберга, а также об антисемитских «Протоколах сионских мудрецов» и чем-то подобном. Любопытно, что в опубликованном списке этих книг как раз нет, хотя соответствующий материал в «Российской газете» и проиллюстрирован «Mein Kampf», спокойно лежащей на книжном развале.

Согласимся, что и представленные в списке публикации, аудио- и видеоматериалы столь же мерзки и оскорбительны для всякого нормального человека. По мнению экспертов, они отличаются особо откровенной фашистской, националистической и ультрарелигиозной направленностью по сравнению с валом подобной продукции, которая не запрещена, а, стало быть, продается совершенно спокойно и в больших количествах.

Но при этом совершенно очевидно, что тиражирование данного списка в СМИ и на интернет-страницах приведет лишь к невиданной рекламе указанных в нем «произведений». Тем более что практически все они впервые оказались в интернете именно в связи со своим запретом! Мало кому известные безумцы вдруг обрели невероятную популярность. Нацистский фильм, который, судя по данным Википедии, провалился еще при Гитлере сразу после своего выхода в 1940 году, теперь, будучи запрещен Тихвинским городским судом Ленинградской области, вдруг обрел второе рождение. Его активно скачивают в интернете все любопытствующие, узнавшие о нем из «федерального списка запрещенных материалов». Это что, власть не ведает, что творит, или специально того добивается?

Еще при первом обсуждении самой возможности подобных «индексов запрещенных материалов» писатель Василий Аксенов напомнил опыт цивилизованных стран, где можно издавать все, что угодно, но вот торговать античеловеческой литературой и пропагандировать ее – запрещено настрого. У нас же ксенофобская, нацистская, экстремистская литература лежит на каждом углу. Откровенно расистская книга издается с сочувствующим предисловием одного из депутатов Государственной Думы. И в той же Думе продается вместе с другими подобными «материалами». А что такого, - «все, что не запрещено, то разрешено», кивнут правоохранители на нынешний список.

Но предположим, что в основе рассматриваемого казуса лежит не злой умысел, а лязгающий образец работы нынешней бюрократической машины. На фоне нарастания ксенофобских настроений, обострения национальных проблем власть решила подать знак, что зарываться не надо и поддержки с ее стороны шовинистам не будет. Но вместо хмурых бровей неожиданно получилось подмигиванье тем, против кого это якобы затевалось.

Что имеется в результате самой акции? Реклама запрещенных материалов. Неясный механизм реализации запрета. Опасения правозащитников, что суть акции в запуске механизма запрета, а дальше список пополнят критические материалы неугодных власти авторов.

Это рассудочные аспекты ситуации. Но, догадываясь о работе чиновничьего аппарата, можно предположить и кафкианские. А ну как все затеяно для получения мзды с заинтересованных лиц за то, чтобы попасть в этот «запретный список». Тут ведь настоящей славой пахнет.

Скажете, абсурд? Но ведь оторопь берет от этого «интересного начинания, между прочим», как сказано в бессмертном «Созвездии Козлотура» Фазиля Абдуловича Искандера по похожему поводу. Ибо все благие намерения начинаются по-разному, но заканчиваются почему-то в одном и том же месте.

Первая | Генеральный каталог | Библиография | Светская жизнь | Книжный угол | Автопортрет в интерьере | Проза | Книги и альбомы | Хронограф | Портреты, беседы, монологи | Путешествия | Статьи | Дневник похождений