Дождь сверху, снег внизу

28 февраля. Дождь стучал в окно всю ночь, и как же сладко было слышать этот его стук. На балконе пахло отсыревшими старыми журналами. А хорош, думаешь, был бы снегопад еще несколько дней назад. Снег теперь выедается ноздрями, съеживается и исчезает на глазах. Ходить по нему все труднее, нога проваливается.

Так и выходит, что каждый день надо обустраивать себе местечко в этом сыром и чужом пространстве. По сути, вычитывая его в старых книжках, поскольку собственных сил на столько смысла не хватает. Уже за полдень дворник заработал во дворе железной лопатой. А, может, это какой-нибудь мужик расчищает подъезд к своему гаражу-ракушке, лень выглядывать, в такой день не столько силу надо беречь, сколько внутреннюю тишину. Уже и так не дождешься, когда второй чай можно будет пить. С лимоном. Сейчас как раз настоится, и попьем.

Еще больше, чем погоды, дождя и снега, стихов в книжном шкафу. Это раньше были тоненькие брошюрки, новые стишки. Сейчас стоят толстые собрания сочинений. В каждом Ахматова с Цветаевой, Пастернак с Мандельштамом, Пушкин с Лермонтовым, тут же однотомники поэтов второго ряда. Да, Бродского забыл, уж седьмой том на подходе, но уж и дерут за него издатели. Скоро, говорят, поэзия кончится, не к добру это, когда собрания сочинений. Перед волей, говорят, тоже все Пушкин выл, потом Надсон, Апухтин. Надо бы, кстати, Апухтина и перечитать, больно хорош.

Прежде чем раздаться в стороны, погода должна оттаять от зимы, согреть небо дождем, слишком уж толстые непроницаемые облака его закрыли. Есть путешествия, а есть книги о путешествиях. Надо прожить половину жизни, чтобы понять преимущество вторых. Идет дождь, сидя сбоку у стола, ты куришь, читая «Полярные путешествия» Богданова, старую книжку. Еще только грозы не хватает для полного счастья, но для грозы рано, хотя придет время, будет и гроза.

Он заметил, что и на все вокруг смотрит, как бы прищурившись. Ровным взглядом, словно придавленным опущенным лбом. Если постоянно падают крыши, козырьки, купола, как говорят, от перепада температуры, то как же не упасть черепушке, хотя бы от перепада давления? Наверное, и освещение московских улиц должно быть иным, - не для этой льдистой серости такие яркие химические цвета и пульсация. Это как вечный не сезон. Пройдет время, и огни погаснут, все придет на круги свои темной бездарной жизни.

Приходя с мороза в клуб, долго сморкаешься, вытираешь глаза, усы, бороду, снова сморкаешься. И только тогда пропускаешь первую рюмку водки, закусывая селедкой на черном хлебе. И почему-то обязательно тут же вторую рюмку, а ведь только что не был уверен, что и первая нужна. И только тогда салатик, язык с хренком, блин с той же селедочкой. А там, говоришь себе, третья рюмка для работы желудка, и больше ничего не надо. Но так вкусно все, так свежо после уличного холода и беспорядка, так тихо и спокойно играет музыка, официанты протирают рюмки, уже не остановиться.

Первая | Библиография | Светская жизнь | Книжный угол | Автопортрет в интерьере | Проза | Книги и альбомы | Хронограф | Портреты, беседы, монологи | Путешествия | Статьи | Гостевая книга