Досифей и другие  

Год погоды. 3 марта

3 марта. По ночам в начале марта по улицам гуляют скелеты. Смотрят, как вспыхивают, взрываясь в темноте рекламные огни, как проезжают редкие машины, галантно поскрипывают костями, стучат остатками зубов. Вот одна из машин сворачивает к супермаркету, где в такой поздний час работают, наверное, одни вьетнамцы. Скелеты знают, как надо жить, как надо писать. Их наверняка раздражают пустые излишества. Жизни нужна сублимация студня, кальций не подведет. «Вы какого будете чина, милейший?» - «Чина? Покойник».

Небольшой морозец в марте, как прохладный компресс на лоб. Снежок легкий, мокрая каша под ногами. Под тентом тетки продают фрукты. Были времена, когда подобное казалось невиданным изобилием, приличным иному восточному базару, увиденному в «Клубе кинопутешествий» по телевизору. А теперь теток было жалко, стоят на морозе, и кому нужны их мандарины с бананами, когда все то же можно купить во всех магазинах и в тепле.

Однако, выйдя из мясного магазина, увидел, что хозяйки обступили палатку и выбирают из кучи фруктов то, что им кажется повкусней и подешевле. Утренний хозяйственный обход окрестностей неработающими дамами. Уличный воздух свеж и неярок, дома чисто и светло, дети и муж придут нескоро, обед готов, любовники нынче не в моде, да и непонятно зачем они нужны, разве что в порядке бреда. Вот она и ходит по магазинам, смотрит, чего есть хорошего, благо всего в избытке, были бы деньги.

И вот опять все заволокло мелким сухим снегом, таким же домашним и привычным, как и все вокруг. Нет, наверное, любовник очень даже хорош, но она, признаться, даже представить себе такого не может. Это ведь сколько усилий надо с его стороны. А какой серьезный человек способен нынче на большие и дополнительные усилия непонятно зачем? Разве что брандахлыст какой-то. То-то и оно.

Она уже была дома, вынимая из сумок и разглядывая покупки. Скоро праздник, все пригодится, или к родителям пойти, или в школе учителям, или мужу на работе. Выглянув в окно, она поразилась, насколько все белым-бело, больно смотреть, мелкий снег вьется, все заволакивая. Теперь понятно, почему голова с утра была такая тяжелая, а то она уже начала вспоминать, не пора ли ей по срокам. Она заваривает свежий чай с кракаде, чтобы прийти в себя. Любуется снегом, погружающим ее в созерцательное состояние, не о чем не хочется думать, ничего не хочется хотеть. Вот так, думает она, и приходят в церковь. Может, начать пост соблюдать? А своим не говорить.

Снегопад заканчивается быстро, остается грязь. Черные полосы дорог на большом белом поле, протаптываемом нечистыми людскими следами. Надо писать маслом, думает он, глядя в окно. Как Альбер Марке писал свой Париж зимой, так и здесь, очень похоже. Только страшно, что скоро насытишься всем этим, и места в тебе не останется. Надо будет сказать: довольно. С востока надвигалось что-то темное, сплошное, прямо среди дня готовя к сумеркам. Не тоска страшна, а то, что ты смирился, что и этот день пройдет. Одно слово, великий пост с серой, как шинель, азиатской в рост метелью.

Первая | Библиография | Светская жизнь | Книжный угол | Автопортрет в интерьере | Проза | Книги и альбомы | Хронограф | Портреты, беседы, монологи | Путешествия | Статьи | Гостевая книга