Дорофея-волхва  

Год погоды. 18 июня

18 июня. Сегодня утро вечера мудренее, потому что ранний сенокос. Пользуясь тем, что нет дождя, муниципальные придурки вышли с раннего утра с тарахтелками стричь траву. И так из-за полнолуния голова не на месте, а тут они с семи до одиннадцати утра, - пять человек в оранжевых блузах, рядышком, чтобы веселее было, по всему кварталу, поднимая тех, кто спит, на уши. Он сразу прикинул, что это из-за дороговизны нефти у московских властей образовались лишние деньги, они купили некондиционные газонокосилки, - вряд ли в Европе или в Америке потерпят такой шум, - откатив себе половину суммы. Скорее бы уж цена на нефть упала, все ЮКОСы и Лукойлы разорились в прах, и Россия пошла по миру с сумой, как обычно, а то нормальным людям не жить, - все деньги на войну, армию и чекистов идут, чтобы все живое и движущееся уничтожить, а своих, в первую очередь. Такая вот неприятная мудреность вышла с утра.

Небо темнело страшно, как у Эль Греко в виде Толедо. Каждый пейзаж чему-то соответствует классическому, просто до нас мало что дошло. То художников поморили, то картины пожгли, а чаще переводят в секретный архив, который больше всех вавилонских и александрийских библиотек вместе взятых. Чем их память круче и серьезней, тем мы легче и забывчивей. Были взвешены, признаны легкими и потому, на всякий случай, нарастили живот, который лопнет первым, порадовав червей особо вкусным десертом.

В Люберцах и в Гжели был град, а в самой столице мелкий летний дождик, прохладней обычного, но веселый, едва ли не слепой из-за солнца, так и норовившего выскочить из-за настырных облаков. Их блистающие снегом вершины на ярком синем небе и черная грозовая подкладка, нависшая над жилыми домами, заставили его так увлечься созерцанием, что он едва не перевалился вниз с балкона, когда голова пошла кругом от полного восторга.

Трепещется только недобитая птица. Кто-то вышел на охоту. Потом догадываешься, что это ты сам и вышел. Превращаясь потом в дичь. Зато сейчас твое время. Ноздри раздуваются, и это восторг. Ты даже сам не хочешь, - тебя ведет. Homo sapiens вообще за последнее время как-то ослаб, сдал. Стерженек-то вынули, мясо с жиром и потекло. Кант, пытавшийся надеть на человека трансцендентальный корсет, тухнет в Калининграде.

Погода была прекрасная, - дождь, джаз, дождевой червь, джазовый драйв, в носоглотке некий странный запах прибитой пыли, скошенной травы, который морочит голову. Чтобы вспомнить о себе, вдруг протрезвев, нужно такое вот аукающее смыслом головное пространство. Обычно люди, стараясь сбить его, закуривают, глядя в окно, или садятся за руль автомобиля, чтобы куда-то ехать, называя это делами, а вот он, как Лев Толстой, уперся на том, чтобы быть собой, на все наплевав, хотя бы потому, что на него самого все, кто мог, уже наплевали раньше, и, что противнее, даже не заметив этого.

Он был уязвлен, - прекрасное бодрое состояние напряжения нервов. Если бы еще он видел перед собой коридор, по которому можно идти, то он непременно установил бы рекорд передвижения, увидел новые горизонты, но перед ним был тупик. Из одного окна светило солнце, в другом было черно.

 Первая | Библиография | Светская жизнь | Книжный угол | Автопортрет в интерьере | Проза | Книги и альбомы | Хронограф | Портреты, беседы, монологи | Путешествия | Статьи | Гостевая книга