Мученицы Ирины  

Год погоды. 18 мая

18 мая. Городские рабочие подстригают траву на газонах специальными машинками. До английского газона осталось 299 лет. Нефть все дорожает, государство не знает, куда девать деньги. Скоро, видимо, до Чечни доберутся со стрижкой газонов. А там и Гольфстрим купят и подведут, чтобы нефть разбавлять теплой водой.

То солнце брызжет из-за облаков, весело заливая все вокруг, то дождь. Разнообразие, как в горах той же Чечни, где рождаются люди, которым не больно убивать и быть убитым, но больно быть холопами. Кажется, что погода еще подергает за ниточки, и сам станешь таким, - мужественным и кратким, как то что нам подсовывается на потребу дня.

Справившись с народным календарем, она, хоть и не была Ириной, специально поехала на участок, высадить капустную рассаду и огурцы. Произнесла дурацкий заговор: «не будь голенаста, будь пузаста» и так до конца. Вернувшись домой, купила на бульваре кочан капусты и морковь, выжала в комбайне то и другое, смешала один к одному, выпила полстакана за час до еды, оставив еще полстакана на вечер, посчитала, сколько это пять процентов с веса, который ей обещал сегодняшний листок календаря. Оказалось, что всего-то три килограмма, полтора сантиметра на талии, - было бы из-за чего упираться.

Окно было открыто, она смотрела на себя в зеркальную дверь шкафа, в котором отражались облака, дрожащий блеск листвы, меняющееся каждую минуту освещение, - то ярость света, то полный мрак, гром и заливающий подоконник ливень. Сколько еще надо пережить мгновенных пертурбаций, чтобы походя уничтожить всех жителей долины, ползающих в пыли рабов и уродов, ничего при этом не почувствовав?

Не день, а сплошная эстетика, думала она. Уже сирень водрузилась на верхушки кустов, а молоденькие деревья прямо изнывали под тяжестью листвы, как юная девушка от несоразмерности грудей, приводящих в восторг ее втайне испуганных сверстников. Так пахло молодой зеленью, что восторг. И солнце опять закрыли тучи. Скорей бы уже. Конец весны, как ни возьми, самое веселое время. Тут такие революции закладываются, такой сок бродит, что куда там березовому или, как правильно, - березовскому?

Натурально, ей уже надоел этот маскарад. Она завернулась в куколь так, что снаружи торчали одни только усики, закрылась сверху колпаком, вынула изо рта жвачку, прикрепив к стене шелковую подушечку, на которой повисла вниз головой. Выходить придется, как все у нас делается, - через задний проход. Они думают, что окукливание это нечто скучное, - потерянное время, вроде отпуска или безработицы, когда не знаешь, пригодишься на что-нибудь еще или будешь сметена в мусор. Ерунда, тут вся внутренняя жизнь психеи и происходит. Может, еще найдется новая Цветаева или Вера Павлова, которая напишет, как все обстоит на самом деле.

Молодые пропагандисты вылупятся на свет не раньше, чем месяца через полтора, будут ходить, внюхиваясь, кого бы сагитировать за лучшую жизнь. Между тем, из Кащенко выходят краше, чем они из чехла, но такова уж доля.

 Первая | Библиография | Светская жизнь | Книжный угол | Автопортрет в интерьере | Проза | Книги и альбомы | Хронограф | Портреты, беседы, монологи | Путешествия | Статьи | Гостевая книга