Игорь Шевелев

 

Ставший историей

 

Когда-то Павла Флоренского попросили высказать мнение по поводу острого вопроса об имяславцах, раздиравшего тогда церковь, и о. Павел сказал любопытствующему: вот только нашего мнения еще не хватало...

Так и по поводу былых и нынешних высказываний множества людей об их отношении к Александру Исаевичу Солженицыну зачастую хочется повторить эти слова: только нашего мнения вот еще не хватало...

Солженицын при жизни много лет находился в положении последнего классика русской литературы. То есть той фигуры общественного сознания, перед которой проходят нынешние и будущие поколения и которая, - повторяя словцо Фаины Раневской, - уже сама может выбирать, кому ей нравиться, а кому нет.

Можно было иронизировать над этим, называя его ВПЗР («великим писателем земли русской»), можно было глубокомысленно рассуждать о тоталитарной позе великого борца с советским тоталитаризмом, и о том, что фигура вождя в романе «Ленин в Цюрихе» списана автором с себя. Дела это не меняет. Классик обязан сочинить собственный образ, которому можно доверить им написанное. Иначе его сочинят окружающие, и недоразумений не оберешься. А еще в каждом писателе просвечивает первоначальная профессия, которая свербит его всю жизнь. Солженицын был учителем математики (з/к стало социальной ролью, а не призванием). Так и сошлось, что А. И. Солженицын пришел в этот мир, чтобы научить его математически простым истинам добра и света, включая знаменитое жить не лжи.

Мое общение с Александром Исаевичем ограничилось несколькими днями в Калуге, ровно десять лет назад, в конце мая 1998 года. Егор Яковлев послал меня от «Общей газеты» взять интервью у классика во время очередной его большой поездки по России (как оказалось, последней – накануне 80-летия Солженицын почувствовал, что сил на такие вояжи не хватает, в гостинице у него был сердечный приступ, объехать десяток городов, монастырей, поселков, встречаясь с массой народу, нелегко и в более молодом возрасте).

Увидеть человека, быть рядом с ним это, конечно, не то, что лишь читать его книги. Не могла не поразить энергия Солженицына, с которой он проводил многочасовые встречи в больших залах, в библиотеках, в телестудиях, логика и напор речи, которыми он доносил до аудитории и собеседников свои идеи. Я был с женой, и мы познакомились с Натальей Дмитриевной Солженицыной, с которой с тех пор, надеюсь, у нас возникли дружеские отношения. Поразила внимательность, с которой Солженицыны вникали в ежедневные новости, делая из них далеко идущие выводы. И то сказать, наступало лето 1998 года, ставшее, как сейчас понятно, переломным в истории России последующих десяти лет.

Да, за писателя должны отвечать его книги. Но масштаб, противоречивость и непонятость Солженицына таковы, а его присутствие в нашем сознании настолько долгосрочно, что личное общение с ним это счастливый случай, помогающий избежать скороспелых и нетвердых суждений на его счет. А таких было, есть и будет достаточно. Искажение восприятия это тоже свидетельство масштаба личности, годы жизни которой 1918 -2008 – и какой жизни! – это вся наша история, в которую Александр Солженицын вошел уже намертво.

4 августа 2008 г.

Первая | Генеральный каталог | Библиография | Светская жизнь | Книжный угол | Автопортрет в интерьере | Проза | Книги и альбомы | Хронограф | Портреты, беседы, монологи | Путешествия | Статьи | Дневник похождений